ДЕТИ БЛОКАДНОГО ЛЕНИНГРАДА Блокада… Далеко как это слово От наших мирных светлых дней. Произношу его и вижу снова- Голодных умирающих детей.

Когда замкнулось блокадное кольцо, в Ленинграде осталось почти 400 тысяч детей. И, конечно, взрослые стремились сберечь детей, укрыть от обстрелов, от бомбежек. Всесторонняя забота о детях давала особую силу взрослым, поднимала их на труд и на бой. Только отстояв город, можно было спасти детей.

Единственной дорогой, связывающей город со страной, стала «Дорога жизни», проложенная через Ладожское озеро. За дни блокады по этой дороге с сентября 1941 года по ноябрь 1943 года удалось эвакуировать больше миллиона ленинградцев, в основном женщин, детей и стариков. По этой дороге под бомбежками и артобстрелами везли в город продовольствие и медикаменты.

Умерших от голода и убитых отвозили на кладбище на санках и самодельных тележках. Фашисты круглосуточно обстреливали и бомбили город. Бомбежки и артобстрелы были не единственной опасностью для жителей. Самым страшным испытанием стал голод.

Весь мир потряс дневник маленькой ленинградской девочки Тани Савичевой: «Бабушка умерла 25 января…», «Дядя Алеша 10 мая…», «Мама 13 мая в 7.30 утра…», «Умерли все. Осталась одна Таня». Записки этой девочки, которая погибла в 1945 году в эвакуации, стали одним из грозных обвинений фашизму, одним из символов блокады.

У детей Ленинграда было особое военное блокадное детство. Они росли в условиях голода и холода, под свист и разрывы снарядов и бомб. « У пятилетнего Ильюши Р. ампутировали раздробленную голень левой ноги. Проснувшись после наркоза, мальчик понял, что произошло, и разрыдался. Но несколько минут спустя, вытер слезы и сказал: «А что это я реву-то? Отрастет же нога! Вон у ящериц отрастает же оторванный хвост, а я что – хуже ящерки?!» Две докторши, стояли рядом, гладили его вихрастую голову и молчали. Не могли же они сказать сейчас милому малышу, что именно потому, что он намного «лучше» ящерки, нога у него не отрастет.» (из книги «Опаленные блокадой» М.М. Кольцовой)

Твоя душа взметнулась в небо, Голодное покинув тело. А мать несла краюшку хлеба Тебе, сынок… Да не успела…

За свой недолгий путь земной Узнал малыш из Ленинграда Разрывы бомб, сирены вой И слово страшное – блокада. Его застывшая слеза В промёрзшем сумраке квартиры - Та боль, что высказать нельзя В последний миг прощанья с миром…

На развороченном пути Стоит мальчишка лет пяти. В глазах расширенных истома, И щеки белые, как мел. Где твоя мама, мальчик? - Дома. А где твой дом, сынок? - Сгорел. Он сел. Его снежком заносит. В его глазах мутится свет. Он даже хлеба не попросит. Он тоже знает: хлеба нет.

. Учиться в жестоких условиях зимы стало подвигом. Учителя и ученики сами добывали топливо, возили на санках воду, следили за чистотой в школе. В школах стало необычайно тихо, дети перестали бегать и шуметь на переменах, их бледные и изможденные лица говорили о тяжких страданиях. Записей не вели, так как в холодных классах мерзли не только худые детские ручонки, но и замерзали чернила.

Сотни юных ленинградцев были награждены орденами, тысячи – медалями «За оборону Ленинграда». Не было таких событий и дел, в которых они не участвовали.

В лет они становились станочниками и сборщиками, выпускали автоматы и пулеметы, артиллерийские и реактивные снаряды.

Дети помогали раненым в госпиталях.

27 января 1944 года За залпом залп гремит салют. Ракеты в воздухе горячем Цветами пёстрыми цветут. А ленинградцы тихо плачут. Ни успокаивать пока, Ни утешать людей не надо. Их радость слишком велика Гремит салют над Ленинградом! Их радость велика, но боль Заговорила и прорвалась: На праздничный салют с тобой Пол-Ленинграда не поднялось... Рыдают люди, и поют, И лиц заплаканных не прячут. Сегодня в городе салют. Сегодня ленинградцы плачут... Юрий Воронов