Изо всего, что сказано о Петре Великом нельзя составить его определённого облика: всё расплывается во что-то громадное, ужасное, безмерное. Нет облика и у бедного Евгения, который теряется в серой, безликой массе ему подобных столичных граждан. «Бедный Евгений, гражданин столичный, Каких встречаете вы тьму, От них нисколько не отличный Ни по лицу, ни по уму.»

О нём нам практически ничего не известно, кроме того, что он живёт в Коломне и возможно принадлежит к некогда знаменитому дворянскому роду. Но мечта у Евгения вовсе не бедная и не сниженная – она сопоставима с мечтой героя пушкинской лирики этого времени, стремящегося к истинным жизненным ценностям. «… я молод и здоров, Трудиться день и ночь готов; Уж кое-как себе устрою Приют смиренный и простой И в нём Парашу успокою… … И станем жить, и так до гроба Рука с рукой дойдём мы оба, И внуки нас похоронят…»

Осуществление мечты Евгения было бы выполнением Божественных заповедей, но это не удается – Параша погибает во время наводнения. От этого известия Евгений сходит с ума. Пушкин рисует сумасшествие Евгения скупым, но очень выразительным, вызывающим у читателя тоску и жалость. «Но бедный, бедный мой Евгений… Увы, его смятенный ум Против ужасных потрясений Не устоял. Мятежный шум Невы и ветров раздавался В его ушах. Ужасных дум Безмолвно полон, он скитался. Его терзал какой-то сон… … Он скоро свету Стал чужд, весь день бродил пешком, А спал на пристани; питался В окошко поданным куском. Одежда ветхая на нём Рвалась и тлела. Злые дети Бросали камни ему вслед Нередко кучерские плети Его стекали, потому Что он не разбирал дороги Уж никогда; казалось – он Не примечал. Он оглушён Был шумом внутренней тревоги И так он свой несчастный век Влачил, ни зверь ни человек, Ни то ни сё, ни житель света, Ни призрак мёртвый…»

Так что, несмотря на слабость, обезличенность и приниженность этого образа, мы можем отметить в нём щемящую человечность, которая для Пушкина важна не менее, а может быть, и более величия и силы Медного всадника.