- Я себя чувствую, но плохо, - отвечала Фаина Раневская на вопросы о здоровье. Оправившись от инфаркта, Раневская произнесла сакраментальную по сути своей фразу: "Если больной очень хочет жить, то врачи бессильны".

- Я уже давно ничего не читаю. Я перечитываю и всё Пушкина, Пушкина, Пушкина. Мне даже приснилось, что он входит и говорит: "Как ты мне, старая дура, надоела!"

- Ну-с, Фаина Георгиевна, и чем же вам не понравился финал моей последней пьесы? - Он находится слишком далеко от начала.

- Фаина Георгиевна, как ваши дела? - Вы знаете, милочка, что такое говно? Так оно, по сравнению с моей жизнью, повидло.

- Старость, - говорила Раневская, - это время, когда свечи на именинном пироге обходятся дороже самого пирога, а половина мочи идёт на анализы.

О своих работах в кино: «Деньги съедены, а позор остался». - Сняться в плохом фильме - всё равно что плюнуть в вечность.

- Лесбиянство, гомосексуализм, мазохизм, садизм это не извращения, - строго объясняет Раневская. - Извращений, собственно, только два: хоккей на траве и балет на льду".

- Вы не поверите, Фаина Георгиевна, но меня еще не целовал никто, кроме жениха! - Это вы хвастаете, милочка, или жалуетесь?

Объясняя кому-то, почему презерватив белого цвета, Раневская сказала: "Потому что белый цвет полнит".

- Фаина, - спрашивает ее старая подруга, - как ты считаешь, медицина делает успехи? - А как же. В молодости у врача мне каждый раз приходилось раздеваться, а теперь достаточно язык показать.

- Удивительно, - сказала задумчиво Раневская. - Когда мне было 20 лет, я думала только о любви. Теперь же я люблю только думать.

Бог мой, как прошмыгнула жизнь, я даже никогда не слышала, как поют соловьи.

- Когда я умру, похороните меня и на памятнике напишите: "Умерла от отвращения".