Красною кистью Рябина зажглась. Падали листья. Я родилась. Спорили сотни Колоколов. День был субботний: Иоанн Богослов. Мне и доныне Хочется грызть Жаркой рябины Горькую кисть.

Моим стихам, написанным так рано, Что и не знала я, что я – поэт, Сорвавшимся, как брызги из фонтана, Как искры из ракет, Ворвавшимся, как маленькие черти, В святилище, где сон и фимиам, Моим стихам о юности и смерти - Нечитанным стихам! – Разбросанным в пыли по магазинам (Где их никто не брал и не берет!), Моим стихам, как драгоценным винам, Настанет свой черед.

Облака – вокруг, Купола – вокруг. Надо всей Москвой – Сколько хватит рук! – Возношу тебя, бремя лучшее, Деревцо моё Невесомое. В дивном граде сем, В мирном граде сем, Где и мертвой мне Будет радостно, - Царевать тебе, горевать тебе, Принимать венец, О мой первенец!...

Пока огнями смеется бал, Душа не угаснет в покое. Но имя Бог мне иное дал: Морское оно, морское! В круженье вальса, под нежный вздох Забыть не могу тоски я. Мечты иные мне подал Бог: Морские они, морские! Поет огнями манящий зал, Поет и зовет сверкая. Но душу Бог мне иную дал: Морская она, морская!

Разлетелось в серебряные дребезги – Зеркало, и в нем – взгляд. Лебеди мои, лебеди Сегодня домой летят! Из облачной выси выпало Мне прямо на грудь – перо. Я сегодня во сне рассыпала Мелкое серебро. Серебряный клич – звонок. Серебро – мне – петь. Мой выкормыш! лебеденок! Хорошо ли тебе лететь? Пойду и не скажусь Ни матери, ни сродникам. Пойду и встану в церкви И помолюсь угодникам О лебеде молоденьком.

На назначенное свиданье Опоздаю. Весну в придачу Захвативши – приду седая. Ты его высоко назначил! Будут годы идти – не дрогнул Вкус Офелии к горькой руте! Через горы идти – и стогны, Через души идти – и руки. Землю долго прожить! Трущоба – Кровь! И каждая капля – заводь. Но всегда стороной ручьевой – Лик Офелии в горьких травах. Той, что, страсти хлебнув, лишь ила Нахлебалась! – Снопом на щебень! Я тебя высоко любила: Я тебя схоронила в небе!

Летят они – написанные наспех, Горячие от горечи и нег. Между любовью и любовью распят распят Мой миг, мой час, мой день, мой год, мой век. год, мой век. И слышу я, что где-то в мире грозы, грозы, Что амазонок копья блещут вновь… вновь… А я – пера не удержу! Две розы Сердечную мне высосали кровь.

РябинуРубилиЗорькою. Рябина – СудьбинаГорькая. СедымиСпусками…Рябина!СудьбинаРусская.

Ни к городу и ни к селу – Езжай, мой сын, в свою страну, - В край – всем краям наоборот! Куда назад идти – вперед Идти, - особенно – тебе, Руси не видывавшее Дитя мое…Мое? Ее – Дитя! То самое былье, Которым порастает быль. Землицу, стершуюся в пыль, - Ужель ребенку в колыбель Нести в трясущихся горстях: «Русь – этот прах, чти – этот прах!» От неиспытанных утрат – Иди – куда глаза глядят! Всех стран – глаза, со всей земли – Глаза, - и синие твои Глаза, в которые гляжусь: В глаза, глядящие на Русь….

С.Э. Писала я на аспидной доске, И на листочках вееров поблеклых, И на речном, и на морском песке, Коньками по льду и кольцом на стеклах,- И на стволах, которым сотни зим… И, наконец, - чтоб было всем известно! – Что ты любим! любим! любим! любим! – Расписывалась - радугой небесной. Как я хотела, чтобы каждый цвел В веках со мной! под пальцами моими! И как потом, склонивши лоб на стол, Крест-накрест перечеркивала имя… Но ты, в руке продажного писца Зажатое! ты, что мне сердце жалишь! Непроданное мной! внутри кольца! Ты - уцелеешь на скрижалях.

Тоска по Родине! Давно Разоблаченная морока! Мне совершенно все равно – Где совершенно одинокой Быть, по каким камням домой Брести с кошелкою базарной В дом, и не знающий, что – мой, Как госпиталь или казарма. Мне все равно, каких среди Лиц ощетиниваться пленным Львом, из какой людской среды Быть вытесненной – непременно – В себя, в единоличье чувств. Камчатским медведём без льдины Где не ужиться (и не тщусь!), Где унижаться – мне едино…

Знаю, умру на заре! На которой из двух, Вместе с которой из двух – не решить по заказу! заказу! Ах, если б можно, чтоб дважды мой факел потух! факел потух! Чтоб на вечерней заре и на утренней сразу! сразу! Пляшущим шагом прошла по земле! Неба дочь! Неба дочь! С полным передником роз! – ни ростка не наруша! наруша! Знаю, умру на заре!- Ястребиную ночь Бог не пошлет по мою лебединую душу! Нежной рукой отведя нецелованный крест, В щедрое небо рванусь за последним приветом. приветом. Прорезь зари – и ответной улыбки прорез… прорез… - Я и в предсмертной икоте останусь поэтом! поэтом!

Вскрыла жилы: неостановимо, Невосстановимо хлещет жизнь. Подставляйте миски и тарелки! Всякая тарелка будет – мелкой, Миска – плоской. Через край – и мимо – Через край – и мимо – В землю черную, питать тростник. Невозвратно, неостановимо, Невосстановимо хлещет стих.