Обучение анализу эпизода.

Рассмотреть образ Петербурга в творчестве Н.В.Гоголя, в русской литературе ( А. С. Пушкин, Н. Н. Некрасов, М.Ф.Достоевский); познакомить учащихся с ролью Петербурга в творчестве и личной судьбе писателя; продолжить формирование навыков и умений структурировать материал, выбирая главное, обобщать, делать выводы; содействовать самостоятельному высказыванию учащихся своей позиции, аргументировать свое мнение, выслушивать товарищей, воспитывать культуру общения.

«Начнём с самого раннего утра, когда весь Петербург пахнет горячими, только что выпеченными хлебами и наполнен старухами в изодранных платьях и салопах, совершающими свои наезды на церкви и на сострадательных прохожих…» Н.В.Гоголь

Повести Гоголя «Невский проспект», «Записки сумасшедшего», «Портрет» (1835), «Нос» (1836), «Шинель» (1842) относят к циклу петербургских повестей. Сам писатель не объединял их в особый цикл. Все они написаны в разное время, не имеют общего повествователя или вымышленного издателя, однако вошли в русскую литературу и культуру как художественное целое, как цикл. Это произошло потому, что повести объединены общностью тематики (жизнь Петербурга), проблематики (отражение общественных противоречий), схожестью основного героя (маленький человек), целостностью авторской позиции (сатирическое разоблачение пороков людей и общества).

«Он лжёт во всякое время, этот Невский проспект, но более всего тогда, когда ночь сгущённою массою наляжет на него и отделит белые и палевые стены домов, когда весь город превратится в гром и блеск, мириады карет валятся с мостов, форейторы кричат и прыгают на лошадях и когда сам демон зажигает лампы для того, чтобы показать всё не в настоящем виде». Н.В.Гоголь.

«… и вдруг заблестел перед ним Петербург весь в огне. (Тогда была по какому-то случаю иллюминация.) … Боже мой! стук, гром, блеск; по обеим сторонам громоздятся четырехэтажные стены; стук копыт коня, звук колеса отзывались громом и отдавались с четырех сторон; домы росли и будто подымались из земли на каждом шагу; мосты дрожали; кареты летали; извозчики, форейторы кричали; снег свистел под тысячью летящих со всех сторон саней; пешеходы жались и теснились под домами, унизанными плошками, и огромные тени их мелькали по стенам, досягая головой труб и крыш. С изумлением оглядывался кузнец на все стороны. Ему казалось, что все дома устремили на него свои бесчисленные огненные очи и глядели. Господ в крытых сукном шубах он увидел так много, что не знал, кому шапку снимать. «Боже ты мой, сколько тут панства! подумал кузнец. Я думаю, каждый, кто ни пройдет по улице в шубе, то и заседатель, то и заседатель! а те, что катаются в таких чудных бричках со стеклами, те когда не городничие, то, верно, комиссары, а может, еще и больше»

В произведениях Н.В. Гоголя образ Петербурга меняется: великолепие отступает перед проблемами обезличивания человека. В «Петербургских повестях» автор создаёт загадочный и таинственный образ столицы. Здесь сходят с ума, трагически ошибаются, кончают жизнь самоубийством, просто умирают. Холодный, равнодушный, бюрократический Петербург враждебен человеку и порождает страшные, зловещие фантазии..

«…И я спустился в душные подвалы, поднялся под крыши высоких домов и увидел нищету, падающую и падшую нищету, стыдливо прикрывавшую лохмотья свои, и нищету, с отвратительным расчетом выносящую их на показ». Н.А.Некрасов

Редко где найдется столько мрачных, резких и страшных влияний на душу человека, как в Петербурге. Свидригайлов

«… Из них у меня есть любимцы, есть короткие приятели; один из них намерен лечиться это лето у архитектора. Нарочно буду заходить каждый день, чтоб не залечили как-нибудь, сохрани его Господи!... Но никогда не забуду истории с одним прехорошеньким светло-розовым домиком. Это был маленький каменный домик, так приветливо смотрел на меня, так горделиво смотрел на своих неуклюжих соседей, что моё сердце радовалось, когда мне случалось проходить мимо. Вдруг на прошлой неделе, я прохожу по улице и, как приятель посмотрел на приятеля – слышу жалобный крик: «А меня красят в жёлтую краску!» Злодеи! Варвары! Они не пощадили ничего: ни колонн, ни карнизов, и мой приятель пожелтел, как канарейка. У меня чуть не разлилась желчь по этому случаю, и я ещё до сих пор не в силах повидаться с изуродованным моим бедняком, которого раскрасили под цвет поднебесной империи…» Мечтатель