Люблю высокие соборы, Душой смиряясь, посещать, Входить на сумрачные хоры, В толпе поющих исчезать. Боюсь души моей двуликой И осторожно хороню Свой образ дьявольский и дикий В сию священную броню. В своей молитве суеверной Ищу защиты у Христа, Но из-под маски лицемерной Смеются лживые уста. И тихо, с измененным ликом, В мерцаньи мертвенном свечей, Бужу я память о Двуликом В сердцах молящихся людей. Вот содрогнулись, смолкли хоры, В смятеньи бросились бежать... юблю высокие соборы, Душой смиряясь, посещать. 8 апреля 1902

Город в красные пределы Мертвый лик свой обратил, Серо-каменное тело Кровью солнца окатил. Стены фабрик, стекла окон, Грязно-рыжее пальто, Развевающийся локон – Всё закатом залито. Блещут искристые гривы Золотых, как жар, коней, Мчатся бешеные дива Жадных облачных грудей, Красный дворник плещет ведра С пьяно-алою водой, Пляшут огненные бедра Проститутки площадной, И на башне колокольной В гулкий пляс и медный зык Кажет колокол раздольный Окровавленный язык. 28 июня 1904

Фабрика В соседнем доме окна жолты. По вечерам - по вечерам Скрипят задумчивые болты, Подходят люди к воротам. И глухо заперты ворота, А на стене - а на стене Недвижный кто-то, черный кто-то Людей считает в тишине. Я слышу всё с моей вершины: Он медным голосом зовет Согнуть измученные спины Внизу собравшийся народ. Они войдут и разбредутся, Навалят на спины кули. И в жолтых окнах засмеются, Что этих нищих провели. 24 ноябре 1903

Сытые Они давно меня томили: В разгаре девственной мечты Они скучали, и не жили, И мяли белые цветы. И вот - в столовых и гостиных, Над грудой рюмок, дам, старух, Над скукой их обедов чинных – Свет электрический потух. К чему-то вносят, ставят свечи, На лицах - желтые круги, Шипят пергаментные речи, С трудом шевелятся мозги. Так - негодует всё, что сыто, Тоскует сытость важных чрев: Ведь опрокинуто корыто, Встревожен их прогнивший хлев! Теперь им выпал скудный жребий: Их дом стоит неосвещен, И жгут им слух мольбы о хлебе И красный смех чужих знамен! Пусть доживут свой век привычно – Нам жаль их сытость разрушать. Лишь чистым детям - неприлично Их старой скуке подражать. 10 ноября 1905

Девушка пела в церковном хоре О всех усталых в чужом краю, О всех кораблях, ушедших в море, О всех, забывших радость свою. Так пел ее голос, летящий в купол, И луч сиял на белом плече, И каждый из мрака смотрел и слушал, Как белое платье пело в луче. И всем казалось, что радость будет, Что в тихой заводи все корабли, Что на чужбине усталые люди Светлую жизнь себе обрели. И голос был сладок, и луч был тонок, И только высоко, у царских врат, Причастный тайнам, - плакал ребенок О том, что никто не придет назад. Август 1905

…И веют древними поверьями Ее упругие шелка, И шляпа с траурными перьями, перьями, И в кольцах узкая рука. И странной близостью закованный, закованный, Смотрю за темную вуаль, И вижу берег очарованный И очарованную даль…

Поэтика А.Блока – поэтика тайны

А.А. Блок. Киев. Фото 1907

К 1913 году имя Блока обретает широкую известность. Выходят сборники стихов Снежная маска, Нечаянная радость (1907); Балаганчик, Король на площади, Незнакомка (1906); драма Роза и крест (1913). драма Роза и крест (1913).

Наталия Николаевна Волохова, артистка театра В.Ф. Комиссаржевской.

Наталия Николаевна Волохова, артистка театра В.Ф. Комиссаржевской.

Наталия Николаевна Волохова, артистка театра В.Ф. Комиссаржевской

Л.А.Дельмас в роли Кармен в опере Бизе «Кармен».

Л.А. Дельмас «МОЯ КАРМЕН»

«Ночь. Улица. Фонарь…» Ночь, улица, фонарь, аптека, Бессмысленный и тусклый свет. Живи ещё хоть четверть века – Всё будет так. Исхода нет. Умрёшь – начнёшь опять сначала, И повторится всё, как встарь: Ночь, ледяная рябь канала, Аптека, улица, фонарь. 10 октября 1912