Песня о Соколе

Море огромное, лениво вздыхающее у берега, - уснуло и неподвижно в дали, облитой голубым сиянием луны.

Мягкое и серебристое, оно слилось там с синим южным небом и крепко спит, отражая в себе прозрачную ткань перистых облаков, неподвижных и не скрывающих собою золотых узоров звёзд.

Горы, поросшие деревьями, уродливо изогнутыми норд-остом, резкими взмахами подняли свои вершины в синюю пустыню над ними, суровые контуры их округлились, одетые тёплой и ласковой мглой южной ночи.

Горы задумчивы. С них на пышные зеленоватые гребни волн упали чёрные тени и одевают их, как бы желая остановить единственное движение, заглушить неумолчный плеск воды и вздохи пены, - все звуки, которые нарушают тайную тишину, разлитую вокруг вместе с голубым серебром сияния луны, ещё скрытой за горными вершинами.

Тихо вздыхает Надыр-Рагим, старый крымский чабан, высокий, седой, сожжённый южным солнцем, сухой и мудрый старик. Мы с ним лежим на песке у громадного камня, оторвавшегося от родной скалы, одетого мхом, - у камня печального, хмурого. На тот бок его, который обращён к морю, волны набросали тины, водорослей, и обвешанный ими камень кажется привязанным к узкой песчаной полоске, отделяющей море от гор.

А море ластится к берегу, и волны звучат так ласково, точно просят пустить их погреться к костру. Иногда в общей гармонии плеска слышится более повышенная и шаловливая нота – это одна из волн, посмелее, подползла ближе к нам.

Рагим философствует, не справляясь, слушаю ли я его, точно он говорит с морем: - Верный богу человек идёт в рай. А который не служит богу и пророку? Может, он – вот в этой пене… И те серебряные пятна на воде, может, он же… кто знает?

Тёмное, могучее, размахнувшееся море светлеет, местами на нём появляются небрежно брошенные блики луны. Она уже выплыла из-за мохнатых вершин гор и теперь задумчиво льёт свой свет на море, вздыхающее ей навстречу, на берег и камень, у которого мы лежим. - Рагим!.. Расскажи сказку…

Высоко в горы вполз Уж и лёг там в сыром ущелье, свернувшись в узел и глядя в море. Высоко в небе сияло солнце, а горы зноем дышали в небо, и бились волны внизу о камень… А по ущелью, во тьме и брызгах, поток стремился навстречу морю, гремя камнями…

Вдруг в то ущелье, где Уж свернулся, пал с неба Сокол с разбитой грудью, в крови на перьях… С коротким криком он пал на землю и бился грудью в бессильном гневе о твёрдый камень…

Уж испугался, отполз проворно, но скоро понял, что жизни птицы две – три минуты… Подполз он ближе к разбитой птице, и прошипел он ей прямо в очи: - Что, умираешь?

- Да, умираю! – ответил Сокол, вздохнув глубоко. – Я славно пожил!.. Я знаю счастье!.. Я храбро бился!.. Я видел небо… Ты не увидишь его так близко!.. Эх ты, бедняга!

Но Сокол смелый вдруг встрепенулся, привстал немного и по ущелью повёл очами. И крикнул Сокол с тоской и болью, собрав все силы: - О, если б в небо хоть раз подняться!.. Врага прижал бы я… к ранам груди и … захлебнулся б моей он кровью!.. О, счастье битвы!...

И предложил Уж свободной птице: «А ты подвинься на край ущелья и вниз бросайся. Быть может, крылья тебя поднимут и проживёшь ты ещё немного в своей стихии» И дрогнул Сокол и, гордо крикнув, пошёл к обрыву, скользя когтями по слизи камня

А волны моря с печальным рёвом о камень бились… И трупа птицы не видно было в морском пространстве…

В ущелье лёжа, Уж долго думал о смерти птицы, о страсти к небу.

В кольцо свернувшись, он прянул в воздух и узкой лентой блеснул на солнце. Рождённый ползать – летать не может!... Забыв об этом, он пал на камни, но не убился, а рассмеялся… - Так вот в чём прелесть полётов в небо! Она в паденье! Смешные птицы!

И он свернулся в клубок на камне, гордясь собою.

Блестело море, всё в ярком свете, и грозно волны о берег бились. В их львином рёве гремела песня о гордой птице, дрожали скалы от их ударов, дрожало небо от грозной песни: Безумству храбрых поём мы славу!

Молчит опаловая даль моря, певуче блещут волны на песок, и я молчу, глядя в даль моря. На воде всё больше серебряных пятен от лунных лучей…

Одна из волн игриво вскатывается на берег и, вызывающе шумя, ползёт к голове Рагима. - Куда идёшь?.. Пшла! – машет на неё Рагим рукой, и она покорно скатывается покорно в море.

Всё кругом смотрит странно живо, мягко, ласково.

Всё дремлет, но дремлет напряжённо чутко, и кажется, что вот в следующую секунду всё встрепенётся и зазвучит в стройной гармонии неизъяснимо сладких звуков.